Неточные совпадения
А кругом, над головами, скалы, горы, крутизны, с красивыми оврагами, и все поросло лесом и лесом. Крюднер ударил топором по
пню,
на котором мы
сидели перед хижиной; он сверху весь серый; но едва топор сорвал кору, как под ней заалело дерево, точно кровь. У хижины тек ручеек, в котором бродили красноносые утки. Ручеек можно перешагнуть, а воды в нем так мало, что нельзя и рук вымыть.
Леший
сидит на сухом
пне. Все небо покрывается прилетевшими из-за моря птицами, — Весна-Красна
на журавлях, лебедях и гусях спускается
на землю, окруженная свитой птиц.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав, почти упала она
на пень,
на котором
сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств упала
на землю.
С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все чаще издает эти звуки,
сидя на сучке сухого дерева, или
на высоком
пне, или даже
на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают
на голос самки и бьют сидячих.
Люди закричали вокруг Ромашова преувеличенно громко, точно надрываясь от собственного крика. Генерал уверенно и небрежно
сидел на лошади, а она, с налившимися кровью добрыми глазами, красиво выгнув шею, сочно похрустывая железом мундштука во рту и роняя с морды легкую белую
пену, шла частым, танцующим, гибким шагом. «У него виски седые, а усы черные, должно быть нафабренные», — мелькнула у Ромашова быстрая мысль.
На широкой поляне, окруженной древними дубами и непроходимым ломом, стояло несколько земляных куреней; а между ними
на опрокинутых
пнях,
на вывороченных корнях,
на кучах сена и сухих листьев лежало и
сидело множество людей разных возрастов, в разных одеждах.
На срубленном
пне, под тенью огромного дуба,
сидел широкоплечий детина среднего роста, в богатом зипуне, шитом золотом.
Илья увидал, что дядя, чёрный и похожий
на пень, вывороченный из земли,
сидит у опушки леса
на холме.
Но вдруг, совершенно неожиданно и без всякой причины, Нестер, предполагая, может быть, что слишком большая фамильярность может дать ложные о своем значении мысли пегому мерину, Нестер без всякого приготовления оттолкнул от себя голову мерина и, замахнувшись уздой, очень больно ударил пряжкой узды мерина по сухой ноге и, ничего не говоря, пошел
на бугорок к
пню, около которого он
сиживал обыкновенно.
Мне следовало быть
на палубе: второй матрос «Эспаньолы» ушел к любовнице, а шкипер и его брат
сидели в трактире, — но было холодно и мерзко вверху. Наш кубрик был простой дощатой норой с двумя настилами из голых досок и сельдяной бочкой-столом. Я размышлял о красивых комнатах, где тепло, нет блох. Затем я обдумал только что слышанный разговор. Он встревожил меня, — как будете встревожены вы, если вам скажут, что в соседнем саду опустилась жар-птица или расцвел розами старый
пень.
На пне сидел человек, и его фигура одна чернела среди общей белизны темным пятном…
Матрена. Вестимо, что уж не по голове гладил, только то, что битье тоже битью бывает розь; в этаком азарте человек, не ровен тоже час, как и ударит… В те поры, не утерпевши материнским сердцем своим, вбежала в избу-то, гляжу, он
сидит на лавке и
пена у рту, а она уж в постелю повалилась: шлык
на стороне, коса растрепана и лицо закрыто!.. Другие сутки вот лежит с той поры, словечка не промолвит, только и сказала, чтоб зыбку с ребенком к ней из горенки снесли, чтоб и его-то с голоду не уморить…
Вскоре передо мной мелькнула лесная вырубка. Распаханная земля густо чернела жирными бороздами, и только островками зелень держалась около больших, еще не выкорчеванных
пней. За большим кустом, невдалеке от меня, чуть тлелись угли костра,
на которых стоял чайник. Маруся
сидела вполоборота ко мне. В эту минуту она распустила
на голове платок и поправляла под ним волосы. Покончив с этим, она принялась есть.
— Что ж ты
на меня-то сердишься!.. — возразил ему добродушно старик. — Я с своей стороны готов бы хоть сейчас, как бы не этакой башибузук
сидел у нас наверху. Этта вон при мне за пустую бумажонку
на правителя канцелярии взбесился: затопал… залопал…
пена у рта… Тигр, а не человек.
То, что я увидела там, потрясло меня сильнее всех призраков
на свете! По узкой дороге, между рядами утесов, по берегу кипящего
пеной и жемчужными брызгами Терека, приближались коляска и арба, до верху нагруженная вещами, моими вещами из Гори — сундуками, баулами и чемоданами. В коляске
сидела дама в трауре, со спущенной
на лицо вуалью.
Часу в одиннадцатом кони мчались обратно. Пристяжная хромала, а коренной был покрыт
пеной. Барыня
сидела в углу коляски и с полузакрытыми глазами ежилась в своей тальме.
На губах ее играла довольная улыбка. Дышалось ей так легко, спокойно! Степан ехал и думал, что он умирает. В голове его было пусто, туманно, а в груди грызла тоска…
С юго-запада тянулись хмурые тучи, но уже кое-где между ними были просветы и сквозь них проглядывало голубое небо. Оно казалось таким ясным и синим, словно его вымыли к празднику. Запорошенные снегом деревья, камни,
пни, бурелом и молодые елочки покрылись белыми пушистыми капюшонами.
На сухостойной лиственице
сидела ворона. Она каркала, кивая в такт головою, и неизвестно, приветствовала ли она восходящее солнце или смеялась над нашей неудачей.
Ничего ему не сказал и Теркин. Оба
сидели на мшистом
пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Вскочили, смеясь и остря.
На пне, с листом бумаги и карандашом в руках,
сидел Черновалов, подле него Бася и толстый из райкома. По обе стороны Черновалова, лицом к противнику, расселись сражающиеся взводы. Во главе первого
сидел Оська, во главе второго — Лелька. Вокруг кольцом теснилась публика.